-Извините! Извините, пожалуйста! - откуда-то сверху донёсся мягкий голос. Темнота начала медленно отступать. Вспышка солнечного света резанула мне глаза. Я с трудом подняла веки. Сначала я ничего не могла развглядеть, кроме листвы ивы сочного зелного цвета да читстого неба, избавившегося от облаков. Я с трудом повернула голову и увидела ту самую женщину, которую заметила раньше. Она улыбалась мне, рядом с ней стояла девочка. Обе были мокрые, в купальниках. Видимо, только что из воды. -Не могли бы Вы нас сфотографировать? - дружелюбно спросила женщина. Значит, тогда... Мне всё это показалось. -Мы тут недавно, и вот дочка захотела запечатлить этот момент, - глаза её внезапно сверкнули болью. Зачем она мне всё это рассказывает? Такое чувство, что женщина оправдывается. -Эм... Да, конечно, - я пристально посмотрела на незнакомку. Почему она выбрала именно меня? Вид у меня растрёпанный, да и пахнет не ахти. Я взяла скромный фотоаппаратик, навела на парочку и нажала на кнопку. Девочка вдруг засмеялась, как будто я сказала хорошую шутку. Мама осторожно взяла у меня фотоаппарат и проследила за моим удивлённым взглядом. Когда женщина поняла, куда я смотрела, её брови сошлись на переносице. -Не обращайте внимания, - я вздрогнула - неприлично так пялиться, но я просто не могла сдержаться. Глаза девочки были расширены и нездорово блестели. Они напоминали стеклянные шарики. Только безумные стеклянные шарики. В их глубине сверкали странные огоньки. Это были не угольки, как у меня, это был самый настоящий пожар. Мне казалось, что девочка горит изнутри. Стало страшно. Этот холодный страх, проникающий в душу, безысходность. Я сглотнула и медленно перевела взгляд на женщину. Потом испугалась ещё сильнее, теперь выражения её лица. Я опустила голову, чувствуя, как женщина скользит по мне взглядом. Захотелось убежать, забыть эту сцену. -Она... Вас напугала, - сказала женщина, без всякого выражения. -Если Вам не будет это в тягость, я хочу, чтобы Вы поели с нами, - я рывком подняла голову и посмотрела ей в глаза. Они были грустными и напоминали море. Но мне совсем не хотелось идти с этими странными людьми. -Люда совсем не такая. Она может сдерживаться. И раскрывается только перед теми, кому она может доверять. Вы - именно такой человек. Поэтому я и приглашаю... - женщина посмотрела на меня и поняла, что я чувствую. Несколько секунд лицо её выражало высочайшее презрение, но потом она пересилила себя и слабо улыбнулась. Я зажмурилась, провела рукой по лицу и посмотрела в глаза женщине. Прошла минута, полтора, две... И вдруг мир содрогнулся, с моих губ сорвался немой крик. Я падала, падала в бездну страха, воспоминаний и боли. В облике этой женщине мне почудилось что-то знакомое. Она напомнила мне маму. Теперь на меня смотрела призрак, виновник боли минувших дней. Не знаю, что было написано на моём лице, но женщина испугалась. Она присела около меня, и я слышала её голос, издалека: "Вы в порядке?" Да, мне кричала мама. Только я не была на пляже, я была на той самой дороге. Где-то близко и в то же самое время далеко проводила по моему вспотевшему лбу женщина. Я судорожно вздохнула, но воздуха не последовало, и я упала в пропасть. ...Вокруг меня была синева. Она колыхалась, ласкалась, обжигала и замораживала. Мне понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что я нахожусь в воде. Внизу было ещё темнее, там не было ни единого шороха, ни движения. В метре от меня я увидела водоворот; он вёл вниз. Вверху было солнце. Лучи его играли в догонялке на самой поверхности. Я с отчанием попыталась выбраться наверх, но не могла пошевелиться. Я была на грани темноты и света, и что-то должно было помочь мне выбрать одну из сторон. Закрыла глаза и почувствовала, как меня влечёт куда-то. Но я не осмеливалась открыть глаза, чтобы понять, в темноту или в свет я устремляюсь. Послышались голоса, шёпот ветерка и шум волн. Я улыбнулась и открыла глаза, чувствуя, как приятно греет солнце. Становилось светлее. ...-Вы в порядке? Да не смотрите на меня так, просто скажите что-нибудь! Да, согласна, глупый вопрос, и так всё ясно. Но почему?.. Случилось что? Давайте, поднимайтесь. Нечего лежать. Люд, не мешайся под ногами. Подождите... Почему Вы... Почему ты плачешь, девушка?
_______________________________
Я шла навстречу холодному ветру, не укрываясь от дождя, беспощадные струи которого охватили мою фигуру этим мрачным днём. Издалека, наверное, меня невозможно было увидеть. Я была сейчас в двух местах - под ливнем, рассеянно теребя капюшон куртки, и не решаясь его надеть и с женщиной и девочкой. Перед мысленным взором моим всё время вставали сцены трапезы, прошедшей час назад. ...Женщина ещё долго не давала мне вставать, держала холодную руку на моём лбу. Она что-то напевала, просила меня отдохнуть. Её песенка навевала сон, но я не хотела сейчас спать и отталкивала эту шаль. Девочка сидела по-турецки, она всё время ёрзала и предлагала помощь, но так тихо, что только я смогла её услышать. Через четверть часа я всё-таки упросила новую знакомую дать мне сесть, что тотчас же выполнила. Где-то внутри меня проворчал противный голосок: "Это было лишнее". Я покачнулась и тут же уперлась руками позади себя. Девочка, то есть Люда, сразу вскочила, подбежала к сумке с повизией, налила стаканчик воды и подала мне. Когда она металась туда-сюда, я заметила, что лицо её странно искривлялось, будто от боли. Я удивилась, воду приняла и тут же почувствовала ужасную жажду. Одним залпом осушила стакан; и тут же поняла, что сделала что-то не то. Женщина вздохнула и подозвала дочь. Потом попросила Люду поднять руки. Девочка не сопротивлялась и выполнила просьбу. Когда я увидела, что там было, то не удержала крика. От подмышек и до локтя тянулись следы от ожога - или от чего-то ещё. -Есть одна болезнь... Она очень некстати совпала с душевной, - женщина невесело улыбнулась. -Люда Вам почему-то доверяет и не остановиться ни перед чем, чтобы угодить Вам... - на моём лице явно был написан ужас. Меня ничуть не вдохновляли попытки девочки помочь мне, даже не растрогали. Было отвратно понимать, что это всё из-за меня. - Я Анна, - сказала женщина, словно ничего не произошло. Я назвала своё имя, и Анна принялась раскладывать еду. После пятнадцати минут разговора я частично поняла, что за человек эта женщина. Она была жёсткой, а точнее - стала жёсткой. В её речи проскальзывали иногда мягкие слова, она говорила о принципах, которым уже не следовала. О милосердии, которого не проявляла. Каждое её слово было твёрдо и отточенно, прямо как камень. Анна говорила убеждённо и грубо, без всяких рамок и приличий, не боясь голой, неприкрытой и ужасной правды. Эта женщина была бесстрашная и внушала страх. И я боялась её, она была мне чужда. Хотя, может, именно она смогла бы предотвратить ту ошибку, которую я совершила. Не знаю от чего, понятия не имею, что привлекло меня к Анне. Возможно, мы были в некотором смысле похожи. Я утратила свою любовь, а она медленно теряла свою. Я рассказала ей, почему упала в обморок. Это было трудно. Ведь моя мать была полной противоположоностью Анне. И теперь мне было практически невозможно объяснить, чем они похожи. Я битые полчаса пыталась ей внушить и злилась. Женщина просто молчала, держа кружку в руке и уставившись в одно место. Если бы она мне помогла, то я не выглядела бы такой идиоткой. Вскоре поток слов иссяк. Я тоже замолчала, и воздух стал каким-то более затхлым и тяжёлым. Потом Анна пошевелилась, устраиваясь поудобнее и поставила кружку на траву. На лице же её ни один мускул не дёрнулся. Она всё ещё смотрела куда-то в одно место. Я сначала не понимала, в чём же собственно дело и, за неимением большего, глупо уставилась на женщину. И, через некоторое время, всё-таки осмелилась проследить за её взглядом. Анна смотрела на мою правую руку. Что же в ней было такого? Я нахмурилась. Вроде никаких страшных шрамов. Самая обычная человеческая рука. Ничего не рассказывающая о личности, которой принадлежала. Тут я вздрогнула. Ничего? Подождите-ка... Мой безымянный палец. Вот на что она смотрела. Палец, на которое надевалось обручальное кольцо. И которого у меня не было.
Где-то под ухом жалобно прозвенел будильник. Я хотела его выключить, но просто-напросто промахнулась, и моя рука ощутила лишь холодное стекло, которое упало от её прикосновения. Теперь-то что? Я открыла глаза и после нескольких попыток попала по красной кнопке на будильнике. Тут же зазвонил сотовый. Очень смешно. Ха-ха. Я, похоже, перестраховалась и поставила два будильника. Снова бесплодные попытки попасть по кнопочке, которая казалась слишком маленькой для моих пальцев. Потом меня охватил ступор, когда взгляд упал на дату в правом верхнем углу экранчика. Я проспала два дня? Отчего? В моей голове зародилось подозрение, и я с опаской взглянула на пол около кровати. Так и есть. Две пустые бутылки. Ну ладно, на работу я точно опоздала, теперь надо освежиться. Я стянула волосы в высокий хвост на затылке, надела строгий костюм и вышла на улицу. Осень, похоже, наступит рано. Ветер приятно обдал меня холодной волной совсем не летнего воздуха. В нём чувствовался аромат краснеющих листьев, луж и лёгкого мороза. Небо было затянуто облаками, словно кожа, плотно облегающая тело. Высокий дуб отбрасывал тень на ребят, играющих в песочнице. Кроме них на улице никого не было. Только серя кошка перебежала дорогу. Я развернулась и пошла на встречу холодному ветру, глубоко вдыхая кислород, чувствуя, как с каждой секондой разум проясняется, а тело делается более лёгким. Я шла в сторону моря и, услышав отдалённый рокот прибоя, прибавила шаг. А потом я увидела мальчика с отцом. Мальчику было лет шесть, он был одет в штаны, из которых вырос и тонкую рубашку. Он жался от резких порывов ветра и то и дело оттягивал рукава рубашки. Отец был стар, на его лбу залегли две глубоких морщины. Его некогда вороные волосы поседели, но ещё можно было заметить серые следы былой молодости. Он сутулился, словно на его плечах лежал непосильный груз. Мальчик катил инвалидное кресло, в котором сидел его отец. Вот начался подъём в горку, и сын тяжело задышал, толкая коляску вперёд, упираясь ногами в прохудившихся башмаках в сырую землю. Потом он утёр пот со лба и побежал вперёд. Мальчик что-то сказал мужчине, и тот печально кивнул. Сын побежал медленней,а отец изо всех сил начал крутить колёса своего кресла. Мальчик смеялся и увиливал от отца. Они играли в догонялки. Я поняла, что мне нужно куда-то излить свои эмоции. Я зашла в ближайший киоск, купила сигареты и вышла. Нашла уютную скамейку, но не села, а оперлась о спинку. Достала папиросу. Сверкнула спичка, и я закурила. От непривычки закашлялась, но не закончила, а курила, курила, курила, наслаждаясь тупым оцепенением, свободой от мыслей. Хотя всё это было временное. Я выдыхала дым, с интересом глядя, какие фигуры он принимал на осеннем ветру. И тогда я начала вспоминать отдельные события позавчерашней ночи. ...Та музыка звучала непрерывно. Мне казалось, что кто-то поставил колонки с двух сторон и врубил их на полную мощность. Я затыкала уши, пыталась читать, слушать музыку, но всё было бесполезно. Тогда я умылась холодной водой, надеясь, что это чем-то поможет. Стало ещё хуже, я словно прочистила уши. Тогда я стала ходить по квартире вперёд и назад, теребя руки и накручивая волосы на палец. Потом села за компьютер и залезла в Интернет. Но когда натолкнулась на видео с волками, с гневом вырубила питание. Оставалось только одно средство. Я облазила всю квартиру, и под конец всё-таки нашла две бутылки алкоголя в дальнем шкафу. Я села на кровать, откинулась на подушки и начала пить, будто меня мучала ужасная жажда. Потом отбросила пустую стекляшку на пол и взяла будильник и сотовый, просто оттягивая момент. А потом закрыла глаза и дала музыке влиться в себя. Снова наступила темнота, а потом стали появляться видения. Не помню, что я там увидела,но приятным это не отличалось. Я очнулась, почему-то зарыдала и опустошила ещё одну бутылку. Потом побежала за книгой Лермонтова, но не смогла её найти, вернулась на кровать и заснула прямо в одежде. Милое времяпрепровождение. Эти звуки сведут меня с ума. Это точно не галлюцинации. Не знаю почему я так думаю, но я уверена, что они существуют на самом деле. Однако никто не затащит колонки сначала на улицу, а потом обратно в дом, чтобы помучить меня. Ведь только я одна их слышала. Позавчера был вой, флейта, звук водопала и стук камня об камень. Я вздохнула,бросила сигарету на асфальт и задавила носком ботинка. Потом развернулась и пошла к побережью. Каблуки стучали, и каждый их стук отдавался эхом в моей голове. Внезапно захотелось лечь, свернуться комочком и ничего не делать. Это ощущение прошло так быстро, как и появилось. Я замотала головой,словно пытаясь отогнать какую-то назойливую мысль. Ненавижу мгновения слабости. Они ужасно раздражают. Я услышала счастливые смех, визг и шум волн. Эти звуки были тихими, словно приглушёнными. В той стороне был пляж. Обычно я любила уединяться на поваленном дереве, свисающим над водой. Забраться между корней, болтать рукой в воде и давать мыслям разбежаться. Но сейчас меня неудержимо тянуло к людям. Это не был каприз, это была потребность. Я прикрыла глаза на минуту, потом подняла веки и повернула в сторону пляжа. Солнце выглянуло из-за облаков. Стало теплее, но всё ещё дул холодный ветер. Лучи играли на неспокойных волнах, ветерок каждый раз пытался их согнать, и каждый раз они смеялись его неудачам. Ничего себе, даже при такой погоде купаются люди. Сумасшедшие они, что ли? Я оглядела берег - несколько группок сидели на песке, разговаривали, устраивали пикники. Мой взгляд упал на маленькую девочку и её маму. Они были в купальниках и, судя по всему, собирались купаться. Я поёжилась. Девочка что-то зашептала, а мама рассмеялась и щёлкнула её по носу. Та захихикала. Я стояла столбом, уставившись на эту парочку. Со стороны, наверное, казалось, что я не могу решить, сделать шаг или нет. Потом женщина повернула голову и, поняв, что я на них смотрю, окинула меня уничтожающим взглядом и отвернулась. Потом взяла девочку за руку и направилась к воде. Да нет, мне показалось. Не могла она на меня вдруг рассердиться. И с чего бы это? Я вздохнула и посмотрела вслед матери и дочери. Интересно, а пошли бы мы с мамой также купаться, если бы она была жива? Я тут же отругала себя за такую мысль и быстро прошла к иве. Она была высокая и старая. Вокруг росло много травы, и около самого ствола теснился крошечный островок песка. Я легла прямо на землю, не беспокоясь об одежде. Потом взглянула на облака и какое-то время выискивала в них фигуры. На пятом зайчике это занятие мне наскучило, и я закрыла глаза. Откуда-то слева доносились разговоры, смех и шелест ветра. Я попыталась отгородиться от этих звуков и воскресила в уме лицо отца. Не знаю, почему мне вспомнилось именно его лицо. Но это была такая же потребность. Я снова и снова разглядывала его морщинистое лицо. Я потеряла счёт времени - я заснула то ли час, то ли секунду назад. Сначала передо мной плыли волны темноты, а потом, медленно, будто выступая из тумана, появилась фигура мужчины в чёрном костюме. Он сидел на кресле. Голову человек опустил, волосы спадали на его лицо. Он что-то держал в руках, но я не могла разглядеть, что. Мужчина что-то сказал, но я не расслышала. Вдруг мне захотелось бежать, но, как это бывает во снах, я не могла двинуться. Тогда я попыталась отвернуться, инстинктивно осознавая, что не стоит видеть то, что сейчас произойдёт. Но мой взгляд был прикован к этому странному человеку. Мужчина медленно повернул свои ладони вверх, и я увидела два кусочка разорванной фотографии. На бумаге было изображена мама. Немой крик вырвался из моих уст, а через секунду я услышала звуки. Звуки, несовместимые, но сливающиеся воедино. Свист и завывания травы, трущейся друг о дружку. Они доносились издалека, медленно приближались. Капелька пота скатилась с моего лица. Звуки раздались около меня, совсем громко. И затихли. Мужчина медленно поднял голову, усмехнулся, и заглянул в мои глаза своими, горевшие чёрным огнём.
Я скинула одежду и вошла в душевую кабинку. Потом замерла и прислушалась. Откуда-то с улицы доносился странный звук. Словно орган, сливающийся волнами с басистами ударами барабана. Рука замерла на кране. Звук раздался совсем близко, опьянив меня своей резкостью. Я нахмурилась, откинула волосы и включила воду. Уже второй раз на этой неделе, не так ли? То арфа и противное поскриповыние по металлу, словно длинными когтями, то орган с барабаном, словно поющий гром. Ужасное сочетание. Я долгое время смотрела на свою руку, на которой смешивались струи воды, играя, шипя и смеясь. Потом подняла её выше, разглядывая дорожки, которые оставила горячая вода. Ожоги. Будто кровавые струйки,оставившие отпечаток на белоснежной коже. Вздохнула и включила холодую воду, подставила пострадавшую руку и начала рассматривать потолок. Я никогда не боялась боли. По крайней мере, физической. Но душевная, словно маленький червячок, давно уже прорыла ходы в моей рыхлой душе, так что мне всё равно. В детсве меня мучал один вопрос. В принципе, простой и банальный, легко объясняемый. Почему люди кричат от боли. Он возник постепенно, медленно, после долгих ночей дум. А всё потому, что умерла моя мать. Её задавил грузовик,водил который мамин лучший напившийся в стельку друг. Глупая смерть, по-моему. Но зато заставляющая думать. Даже сквозь эту пелену горя, стену, как угодно, я смогла пройти только благодаря мыслям. Они будто толкали меня вперёд каждый раз. Никогда не забуду этого. Восемь бессонный ночей. Когда я уставала, хотела забыться, заснуть, отбросить глупую реальность -ведь она была не нужна, зачем? - надоедливая мысль пробуждала меня снова и снова. "Ещё чуть-чуть. Ещё немного, и ты преодолеешь это". Я видела её перед смертью. Мы шли в магазин игрушек. Она была такой лёгкой, такой весёлой и беззаботный, словно летала на крыльях. Мама шла по жизни, будто рассматривала картину, с интресом и каждый раз удивляясь мастерству художника. Она начала переходить дорогу, оступилась и оглянулась. Я осталась стоять на тротуаре, сама не знаю почему. Просто понимала, что идти нельзя, не стоит. Не прошло и дня, чтобы я не вспоминала её лицо - улыбающееся, смотревшее с некоторым непониманием. И голос. Он звучит везде, вокруг, внутри и снаружи меня, словно кто-то расставил большие колонки. И каждый раз я слышу её голос до мелочей, каждая нота врезается мне в душу, как маленький осколок. "Дорогая, почему ты не идёшь?" Потом скрип шин, и мама поворачивается. Я иногда думаю - успела ли бы она, если бы не оглянулась на меня, если бы мы пошли вместе? Но самое страшное не это. Просто я понимаю, что она чувствовала. Мама осознала, что с ней проиходит. Она поняла, что грузовик мчится на неё, и что уже поздно. Тогда она закричала. Это не был крик человека. Точно не моей мамы. Так почему она кричала? Какой смысл был от её крика, если мама понимала, что ничего не изменить? И потом, когда ей было больно, когда её пытались спасти - она кричала. Я спрашивала отца, который упивался своим горем и уходил от меня в другую комнату. Я спрашивала у подруг мамы, так хорошо её знающих и театрально сморкавшихся в платочки. Я подходила к священнику, и никто не дал исчерпывающего ответа. Но сейчас... У меня, казалось, серьёзный ожог. Действительно больно, рука горит в огне. Так почему я не кричу? Не плачу, не бегу за льдом? Даже если закричу, боль не станет легче. И я не вылью никаких эмоций в этом животном крике. Вроде у других получается именно так? Или я просто очередная богатая девчушка, у которой всё есть, которая всё опробовала и выдумывает эти вещи лишь потому, что ей скучно? Я снова услышала этот неприятный звук, перебивающий шум воды. Только теперь к нему добавилось жужжание. Они сводили меня с ума. Эти звуки проникали ко мне в душу и поднимали со дна самые ужасные воспоминания, которые мне удалось забыть. Как ветер, гуляющий по песчаному пляжу. Я потёрла виски и выключила воду, с твёрдым намерением разузнать, откуда исходили звуки. Но как только струи исчезли, ушла и ужасная музыка, будто по мановению руки. Я зевнула, схватила полотенце и вытерла мокрые волосы. Потом подняла голову и взглянула на зекрало в серебряной раме. На меня смотрела бледная блондинка. Кожа как мрамор, гладкая и белоснежная. Мягкий изгиб ярко-красных губ, уголки которых опущены вниз. Синие глаза, сверкающие своей радужкой. Внутри них - огонь. Нет, это уже не огонь, это потухающие угольки, выплёскивавшие искры в черноту ночи. Я прошла в комнату и села в красное кресло, расшитое золотыми нитями. Рядом со мной, на столике, лежала книжка - подарок отца на именины. От нечего делать открыла её. Лермонтов. Вот как. Зашелестели страницы, и из них выпал листок гладкой бумаги. Он спикировал на пол, кружась, блестя в свете лампы. Я лениво наклонилась и подняла фотографию. Потом нахмурилась и долгое время смотрела на портрет моей мамы. На улице снова зазвучала странная мелодия. Гитара и волчий вой? Они переплетались, пели, смеялись и плакали в своём безумном танце. Я прикрыла глаза и позволила музыке проникнуть внутрь меня. Она вызывала странные мысли и желания, видения из моего вооображения. Я погрузилась в темноту. Передо мной пролетали фотографии мамы. Чёрно-белые и цветные, маленькие и побольше. Она улыбается, смеётся, танцует и... плачет? Откуда эта фотография, и почему она пролетает так быстро? Мама смотрит на меня и плачет? Откуда-то издалека услышался плеск воды о камень. Что она тогда думала обо мне, чем я вызвала её слёзы? По крайней мере я твёрдо знаю, чего хочу. Уже давно. Я хочу слышать мысли людей, мысли, которые каким-либо образом касаются меня. Будь тот человек далеко, хоть на Северном полюсе, я хочу понять, что обо мне думают. Какие эмоции я вызываю, что значу, чем я кажусь. Темнота стала гуще, фотографии пропали. Жалобный вой, вода и громкая гитара начали отдаляться. Потом стали громче и совсем затихли. Я открыла глаза. Книгу я уронила, а фотографию улыбающейся мамы всё ещё держала в руке. Мне это совсем не понравилось. Я с гневом подняла книгу, засунула фотографию обратно и с громким звуком поставила её на самую дальнюю полку книжного шкафа. Вой раздался под моим окном.
Богиня... По полю шла рыжеватая лошадь. К ней подходили люди,но она убегала бешеным галопом. А сегодня дождь,и эта лошадь посмотрела на меня с моим жеребцом Марком. Я вынул из кармана яблоко,для Марка,и бросил лошади. Марк чуть не бросился вперед,но я удержал. Мы с Марком подошли чуть ближе. Вдруг лошадь засвечила,и я упал с Марка. Я почувствовал адскую боль и первое, что увидел, Это Марк в дали гнался за лошадью. Я немного повредил левое плечо,но собрался с силами и встал. Я поцокал Марку и вынул яблоко. Марк почувствовал угощение и побрел ко мне. Лошадь-Загадка опять исчезла. В голове промелькнуло:Богиня. Видимо,так мне будет суждено звать загадочную дикую лошадь. На следуйщий день Я вышел в поле без Марка,и вижу Богиню. И кинул ей яблоко. Богиня подобрала яблоко. Я кинул чуть ближе к себе. Она осторожно подожла съела яблоко и быстро отпрянула назад. Я чуть поцокал и кинул ещё ближе к себе и отвернулся я услышал шорох сзади. Потом я кинул на такое же расстояние но смотрел на лошадь. Богиня осмелена и подошла. Потом я кинул совсем рядом Богиня осмелела и подошла. И...Не думайте что я ее схватил. Нет. Я ее не тронул. Я спокойно наблюдал за Богиней. И ушел. На следуйщий день я повторил попытку. На четвертый день. Я попробовал коснутся к ней рукой. Как всегда я кинул Богине яблоко зовсем близко и,пока она ела осторожно коснулся шеи. Она испугалась и отошла. Я повторил попытку второй раз и успел похлопать по шее. На следуйщий день я взял веревку накинул на шею лошади и повел за собой. Я оставил ее на плацу в Марком. А к утру обнаружил,что Богиня пропала. Таково сердце дикой лошади.
•
Алин, написано, у тебя,конечно ничего... Раз уж я собралась критиковать - то это будет не мягко. У тебя все рассказы довольно однообразные. Некоторые цепляют, некоторые даже скучно читать. Делай все рассказы поинтереснее, идею - чуть отличающуюся от каждого и... пиши расскааз о ЧЁМ_ТО, а не очерк 01.09.10 20:05
маруся
•
У меня не получаетсяяяяяяяя 01.09.10 20:06
Шиллер
•
практикуйся. я всё сказала. Критика всегда жёсткая. привыкай 01.09.10 20:06
маруся
01.09.10 20:34
Паааааааааааааа 
